Entry tags:
2009-10-13
Entry tags:
(no subject)
Стояло полнолуние. Как-то я проснулась среди ночи и вышла на крыльцо: ветер стих, луна стояла в зените, и свет стоял в лесу до краев, видно было каждую сосновую иголку по отдельности, каждую травинку и щербинку плиток дорожки. Никогда не видела настолько яркого лунного света, что при нем можно было бы и читать, и рисовать.
Мы все время по ночам ходили на дюны - впрочем, как и в прошлые приезды. Но раньше нас больше интересовали звезды: то мы не могли обнаружить и Большой медведицы, то обнаруживали ее да Кассиопею, на чем наши знания заканчивались, то распечатывали на принтере смутную серую картинку звездного неба и при свете фонаря пытались сличать с этим жалким кусочком то огромное, что было над головой. То сидели под сосной в раструбе ловушки, старательно прячась в тень, и пищали совам, уставясь на Млечный Путь. Мне - детская игрушка резиновая свинка, Кате - детская игрушка резиновый зайчик. Пищать надо долго, приманивая, пока серая тень не шарахнется в ловушку, а потом - из ловушки, если не успеешь ослепить ее фонарем, прекрасно они видят ночью эти сети. Но пищать совам мы все равно очень любим, несмотря на отсутствие практического результата, медитативное занятие, поздняя ночь, холодно сидеть на песке, сжимаешь игрушку в руке, как эспандер, и она равномерно издает необычайно тоскливый звук, в осенней тьме, и этот тоскливый зов летит к звездам косноязычной азбукой морзе, а ты смотришь на звезды, посылая сигналы, и в принципе все, что ты думаешь в этот момент о черноте и звездах, выражают эти звуки: "У-у. У-у. У-у". А иногда в ответ в лесу и сова вздохнет и согласится с нами - угу.
А в этот раз мы ходили смотреть на луну. И именно поэтому, пожалуй, нам и показали два новых созвездия - с орнитологическим уклоном - созвездие Орла и созвездие Лебедя. Дело в том, что звезды для меня, как те же грибы и травы, или птицы: один раз показать - вот зверобой, вот лапчатка гусиная, вот строчок, вот щегол, - и я с тех пор всегда уже буду их узнавать, и как их не узнать, они такие особенные. А соотнося сама картинки с жизнью, я теряюсь в смутных сомнениях.
Ходили смотреть на лунную дорожку на заливе. Ночной пейзаж в дюнах - будто снежный. Голые холмы белого песка во тьме. Лунные тени от нас, от кустов, и холодная светотень проявляет мелкую рябь на поверхности песка, уложенную в большие и малые складки.
Мы все время по ночам ходили на дюны - впрочем, как и в прошлые приезды. Но раньше нас больше интересовали звезды: то мы не могли обнаружить и Большой медведицы, то обнаруживали ее да Кассиопею, на чем наши знания заканчивались, то распечатывали на принтере смутную серую картинку звездного неба и при свете фонаря пытались сличать с этим жалким кусочком то огромное, что было над головой. То сидели под сосной в раструбе ловушки, старательно прячась в тень, и пищали совам, уставясь на Млечный Путь. Мне - детская игрушка резиновая свинка, Кате - детская игрушка резиновый зайчик. Пищать надо долго, приманивая, пока серая тень не шарахнется в ловушку, а потом - из ловушки, если не успеешь ослепить ее фонарем, прекрасно они видят ночью эти сети. Но пищать совам мы все равно очень любим, несмотря на отсутствие практического результата, медитативное занятие, поздняя ночь, холодно сидеть на песке, сжимаешь игрушку в руке, как эспандер, и она равномерно издает необычайно тоскливый звук, в осенней тьме, и этот тоскливый зов летит к звездам косноязычной азбукой морзе, а ты смотришь на звезды, посылая сигналы, и в принципе все, что ты думаешь в этот момент о черноте и звездах, выражают эти звуки: "У-у. У-у. У-у". А иногда в ответ в лесу и сова вздохнет и согласится с нами - угу.
А в этот раз мы ходили смотреть на луну. И именно поэтому, пожалуй, нам и показали два новых созвездия - с орнитологическим уклоном - созвездие Орла и созвездие Лебедя. Дело в том, что звезды для меня, как те же грибы и травы, или птицы: один раз показать - вот зверобой, вот лапчатка гусиная, вот строчок, вот щегол, - и я с тех пор всегда уже буду их узнавать, и как их не узнать, они такие особенные. А соотнося сама картинки с жизнью, я теряюсь в смутных сомнениях.
Ходили смотреть на лунную дорожку на заливе. Ночной пейзаж в дюнах - будто снежный. Голые холмы белого песка во тьме. Лунные тени от нас, от кустов, и холодная светотень проявляет мелкую рябь на поверхности песка, уложенную в большие и малые складки.
Entry tags:
(no subject)
Мальчик Женя, иконописной внешности, появился на пороге кухни внезапно, однажды вечером. Жене 27 лет, и он носит бандану с пауком, ходит по 12 километров пешком под дождем от стационара до Рыбачьего, презирая автобус, и все по лесу - зато он видел в лесу лосей и сфотографировал, как они задумчиво смотрят на него через стволы - и даже купается в такой холод в море, при помощи водки. Еще Женя поет в хоре - разными голосами. Поет как казак, как трубадур, поет греческие и сербские молитвы и старые наши, те, которые записывались крюками. Он читает крюки с листа.
Сперва мы на Женю несколько надулись, потому что он не убрал за собой после завтрака, и даже оставил на лавке колбасные шкурки. Но в последний наш день перед отъездом Женя приехал из Рыбачьего, чтобы нам спеть.
Сели, разлили. Женя рассказал нам, как недавно слушал исполнение "Беовульфа", и там человек играл на аутентичном инструменте - флейте, сделанной из кости лебедя.
Орнитологи оживились и стали прикидывать, которая из костей лебедя более всего годится для изготовления флейты. С учетом того, что ударом крыла лебедь перешибает человеку руку.
Катя подняла рюмку:
- Ну, - сказала она мне, - за Беовульфа!
Когда еще представится такой прекрасный повод?..
А потом Женя запел. Он спел "Любо, братцы, любо" - так, как поют в орекстре. Потом спел "Не для меня"
("Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня".) - так, как поют как раз не в хоре.
Затем он першел на молитвы и спел нам стародавний вариант "Отче наш", чтобы благословить зажаренные Мишей в спирту охотничьи колбаски.
А потом были греческие молитвы.
Голос у Жени оказался красивый и сильный, чересчур сильный для помещения - отражался от каменной кладки и бился об стенки. А за окном уже опять были тьма и дождь, а мы у растопленной печки на деревянных лавках пили водку под колбаски и греческие молитвы, в честь нашего отъезда, и так с Катей растерялись от умиления, что даже забыли выпить за год на Косе.
Сперва мы на Женю несколько надулись, потому что он не убрал за собой после завтрака, и даже оставил на лавке колбасные шкурки. Но в последний наш день перед отъездом Женя приехал из Рыбачьего, чтобы нам спеть.
Сели, разлили. Женя рассказал нам, как недавно слушал исполнение "Беовульфа", и там человек играл на аутентичном инструменте - флейте, сделанной из кости лебедя.
Орнитологи оживились и стали прикидывать, которая из костей лебедя более всего годится для изготовления флейты. С учетом того, что ударом крыла лебедь перешибает человеку руку.
Катя подняла рюмку:
- Ну, - сказала она мне, - за Беовульфа!
Когда еще представится такой прекрасный повод?..
А потом Женя запел. Он спел "Любо, братцы, любо" - так, как поют в орекстре. Потом спел "Не для меня"
("Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня".) - так, как поют как раз не в хоре.
Затем он першел на молитвы и спел нам стародавний вариант "Отче наш", чтобы благословить зажаренные Мишей в спирту охотничьи колбаски.
А потом были греческие молитвы.
Голос у Жени оказался красивый и сильный, чересчур сильный для помещения - отражался от каменной кладки и бился об стенки. А за окном уже опять были тьма и дождь, а мы у растопленной печки на деревянных лавках пили водку под колбаски и греческие молитвы, в честь нашего отъезда, и так с Катей растерялись от умиления, что даже забыли выпить за год на Косе.
(no subject)
Катя, в свою очередь, прекрасно про нас пишет:
вот http://skvonk.livejournal.com/1784720.html?mode=reply
и вот http://skvonk.livejournal.com/1786488.html?mode=reply
и дальше.
вот http://skvonk.livejournal.com/1784720.html?mode=reply
и вот http://skvonk.livejournal.com/1786488.html?mode=reply
и дальше.