(no subject)

"Нашел в глуши я мирный кров
и дни веду смиренно;
дана мне лира от богов,
поэту дар бесценный;
И Муза верная со мной:
Хвала тебе, богиня!
Тобою красен домик мой
и дикая пустыня".

Записка с прилежно переписанным от руки стихом, пришпиленная на окно щитового домика, была первым, что я увидела, кинув на кровать рюкзак. До нас на станции жил немец, поклонник Пушкина, игравший сам с собой в ассоциации, он наоставлял повсюду неожиданных посланий, так, в бане нас встретила сентенция с орнитологическим уклоном "Но лебедь вымылся и снова белым стал. - Что делать, если кто замаран? - Умываться". Учитывая, что перед баней мы вели разговор о репутациях, пришлось и первый текст разгадывать относительно себя, раз уж волей случая он оказался адресован мне.
Этой осенью на Косе происходила инвазия длиннохвостых синиц - Aegithalos caudatus. ("Аэгиталос" на латыни значит что-то вроде "мохнорылые", как авторитетно заявил Миша, и мы были так поражены "мохнорылыми", что значения второго слова не запомнили.) У нас их называют ополовники - круглый шарик с длинным хвостом, по замыслу наименователя, силуэтом напоминает черпак - а иногда, для красоты, аполлоновки. Больше всего длиннохвостая синица похожа на мягкую игрушку - маленький тупой клюв, цыплячье попискивание, черный глаз окаймлен оранжевой бровью, пушистая белая голова и нижняя часть тела, хрупкие ножки, как у кузнечика. В отличие от прочих синиц, эта птичка нежная, с тихим голосом. Особая прелесть длиннохвостых синиц для меня заключается в том, что они высокостайные - перемещаются всей толпой, с братьями и сестрами, оставшись в одиночестве, тревожатся, и пока кольцуешь одну, остальные рассаживаются на окрестных кустах и зовут ее. Ночуют, сбиваясь вместе и грея друг друга. Весь день мокрый сосновый лес полон цвирканья, порсканья.
Приехав, попали в волну, которой, говорят, не было что-то с 2000 года - по полторы, по тысяче триста, тысяче семьсот птиц в день проходило через ловушку. Две тысячи корольков в день с нами уже случались, но чтобы всю неделю каждый день такое количество без перерывов - не было. Не одни, конечно, длиннохвостые синицы - а еще и синицы большие, московки, лазоревки, зяблики, корольки, иногда дрозды, пеночки-веснички, чижики. Все дни с раннего утра только ловлей птиц мы и были заняты, а еще дул все время сильный восточный ветер, продувал лес насквозь, выдувал за ночь тепло из домика, так что, прыгая на холоде и маша руками, к ранней темноте мы очень уставали и падали спать, и других событий, кроме кольцевания, с нами особо и не происходило - некогда. Однажды проснулись на рассвете, сели в кухне пить утренний кофе, глядя в широкие окна - а мимо кухни в зелено-серой тьме летят и летят снеги - перекочевывает стая длиннохвостых синиц с куста на куст. Некоторые даже в окно стучат. Так что и кофе пришлось не допить. Летай, в общем, с мечтаньем надо мной, расправя легки крылы.


( сейчас вылетит птичка )

(no subject)

Вместе с пролетом синиц шел в паре пролет ястребов - за день попадалось штук по шесть. И все в неурочное время - птиц выбирают каждый час, если птиц много - каждые полчаса, перепелятники же залетали между обходами. Только присядешь - летит. Достали, пошли чай пить - летит. Так мы им в первые приезды радовались - вот, удивительная большая и опасная птица. А тут успели они нам слегка и надоесть: подумать, ведь лезут и лезут, лезут и лезут, прямо тьфу. И все-таки к ястребу руки протягивать - не то, что хватать синицу, смотрит он на тебя недобро, топырит когти, каждый раз надо преодолеть некоторое внутреннее сопротивление.
Попалась и одна сойка. Иду и вижу - Петрович несет сойку.
- Вот, - говорит Петрович, - робкая соечка.
- Почему робкая?!
А клюв у той сойки как долото, и дерется она с удовольствием.
Оказывается, журналист, прославившийся на долгие годы в своей статье о станции пассажем "доктор наук показал нам свое хозяйство, а хозяйство у него немалое", в том же тексте характеризовал сойку как "робкую", чем тоже запомнился. Пока я помогала придержать Петровичу полотняный мешочек, чтобы положить туда сойку, висящая вниз головой робкая тварь за секунду успела тюкнуть меня по пальцу до крови.
Некоторый тип требовательных женщин, прелестных и молчаливых в ранней молодости, а в браке обнаруживающих настойчивость и неприятный тембр голоса, решили про себя называть "робкими сойками". Да и не только их.