дремель

Орнитологи не любят кошек. Например, потому, что кошки приходят в ловчие сети и едят там птичек, и если один раз это удалось, кошка будет возвращаться снова и снова.
Кроме того, у орнитологов существует бравурная история про то, как они ели рагу из кота. Эту историю я каждый год, в каждый приезд слышу каждый день за обедом. Ели они этого кота, я так понимаю, лет двадцать и более назад, но до сих пор вспоминают и рассказывают друг другу, гостям и девушкам. И каждый раз радуются, как в первый.
Есть, впрочем, истории про умершего и успевшего несколько завоняться кабана, тоже съеденного, про съеденную енотовидную собаку, которую пришлось упихивать самогоном, и все равно каждый маленький кусочек собаки упорно полз обратно вверх; про охоту на лосей и т. д. и т.п. - биологический способ познания мира. Увидел что - съешь и прислушайся к ощущениям.

Ира называла эти обеды - трапезой викингов. Длинный деревянный стол, длинные деревянные скамьи, все усаживаются, расставляют кулаки и беседуют про охоту, топоры, ножи и тяпки. И как енотовидная собака лезет в мусорный бак по ночам:
- Подкараулить, - решительно говорит молодой А., - и дать ей тяпкой! Ей же одного раза тяпкой достаточно!
- Нам всем, - степенно отвечает М., - одного раза тяпкой достаточно.
Рассуждение верное, но дальше логическая цепочка не развивается - мужская логика вообще дело такое, эфемерное, она часто обрывается на самом интересном месте, вместо того чтобы дойти до своего логического финала.

Стационар находится в лесу, далеко от ближайшего поселка, и сердобольные жители Калининградской области имеют идею подбрасывать к воротам станции кошек. Кошкам же здесь приходится худо.

И вот аккурат в наш приезд выбросили в лес кошачье семейство, кошку с котятами. Не утопить новорожденных, а дождаться, чтобы они малость подросли, и только потом выкинуть их в глухой лес - это очень сентиментально.
Кошка стремительно одичала, котята разбрелись по территории и жалобно мяукали ночами, и частота рассказывания истории про кошачье рагу превысила все санитарные нормы.

И вот однажды вечером из куста у нашего дома к нам с Ирой вышел котенок. Большой красоты девочка, в муаровых разводах и с темно-янтарными глазами. Вышла и стала жаловаться на жизнь. Судя по тому, что котята искали людей и шли к ним - были они совсем домашние, а судя по поведению и пищевым привычкам - им было меньше двух месяцев.
Ну, поскольку мы и так были покрыты несмываемым позором за вегетарианство в лесу, терять нам было особо нечего, мы этого котенка подхватили и всю ночь тетешкали, чтобы он не орал и не мешал никому спать, а на рассвете с первым автобусом отвезли в поселок и пустили на центральной улице в ухоженный сад, по которому вальяжно ходила толстая, чистая и ухоженная кошка. В надежде, что хозяева такой кошки, в доме, где живут дети, наверное, не будут первым делом хватать тяпку, может, погодят немного.
Успели вовремя к началу рабочего дня вернуться, Ира очень смеялась над тайной операцией, и мы решили назвать ее - "Котики Шиндлера".

И что бы вы думали. На следующий день вечером, возвращаясь с моря, я увидела перед собой на поваленной березе второго котенка. Он шипел и боялся, потому что мальчик, но я с ним поговорила, и он ко мне подошел. Папа его был сиамский - котенок был пушистым как перс, белым, с голубыми глазами и темной окантовкой ушей. Немедленно обнял меня за живот и уснул.
Эту картину видел уже весь стационар, и три дня еще в воздухе мелькали виртуальные тяпки, топоры и проплывали рагу, потому что каждую шутку надо повторить раз двадцать, а то не считается. И когда выброс тестостерона нас окончательно заебал, мужики вдруг решили обидеться и говорят:

- Что же вы, девочки, так плохо про нас думаете - а ведь мы, между прочим, кандидаты биологических наук!

На что суровая Ира ответила в том смысле, что кандидатам биологических наук, может быть, стоило бы меньше пиздеть, чтобы производить более выгодное впечатление.

Котенка мы нарекли Срулик Кацман, и пристроили в Зеленоградске при кухне в санатории, на которой подкармливают кошек.

Но дело совсем не в этом, и вот к чему я веду речь.

По вечерам, по ночам мы собирались ежедневно свистеть совам. И вот, одну ночь мы тетешкали девицу, устали, хотели отдохнуть. А тут второй котик, и опять, значит, ночь занята. Сидим мы у кухни грустные, с котенком на коленях, на всеобщее посмешище, выпиваем с горя и беседуем в том смысле, что вот ведь опять совам свистеть некому. Навязались на нашу голову, так и лезут в руки, так и лезут.

И вдруг слышим - а время девять вечера, уже тьма глаз выколи, уже все расходятся спать, глубокий лес кругом на километры, безлюдье - слышим, из ловушки доносится попискивание.
Идет мимо Петрович с фонариком. Мы спрашиваем: это вы сейчас в ловушке свистели совам? Нет, говорит, это какие-то молодые люди.
- Какие-то знакомые ваши?
- Нет, впервые вижу. Пошел на ночь ловушку проверить - а там двое стоят у входа, мнутся. Я говорю - вы кто такие и чего тут? А они говорят - мы хотим сегодня совсем свистеть. Я говорю - а вы откуда? А они говорят - из леса. Я говорю - вы местные? А они говорят - мы местные, и смеются. А потом говорят - скоро в Москву поедем, и смеются. Я говорю - так вы из Москвы? Они говорят - мы из Москвы. И смеются...

Мы даже на них сходили посмотреть. В темноте все кошки серы, не рассмотрели почти ничего - да, два юноши. Не бывало никогда такого. Но у Косы, очевидно, в этот вечер были свои планы на всех - и на нас, и на кошек, и на енотку, на всех созданий, которым хватило бы раза тяпкой.
Девочки сегодня заняты - так вышли ночью из леса два аватара, совам свистеть. Свистели всю ночь, мы слышали это успокоительное попискивание, а к утру исчезли без следа - только пищалку оставили на крыльце кольцевательной.



чье фото - понятия не имею.

Кошка с утра обязательно приходит и трогает лапой мой подбородок и нос, несколько раз, иногда глаза, а потом осторожно нюхает мне лицо. По-моему, она проверяет, не померла ли я за ночь.

Кошка подходит к столу, трется о компьютер, заглядывает:
- Мяу-нуары, - говорит кошка.
Откуда знает, что я пишу мяу-муары?..

Кошка обрела привычку спать на телефоне. То ли там теплее, то ли ей нравятся электромагнитные колебания. В гости пришла Наташа, посмотрела на обнимающую телефон кошку и говорит:
-- Она ждет звонка...

Рыжую кошку буду теперь называть не "кисея", а - "козинака". Каждое новое прозвище она долго осмысливает. Хочет знать, комплимент ли это.

Мои кошки. Лилипутки! - зову я их, и они воззряются на меня с неубранной кровати, на которой они лежат в позах развратных путти, выставив мохеровые животы. Глаза у них презрительные. Потом у рыжей возникает какая-то задняя мысль, она с усилием задумывается и говорит:
- Мя?
А потом встает ко мне попой и обмахивает мне лицо хвостом белки, видимо выражая свою симпатию.
Мягкие как "медвежьи ушки".