дремель

На борту самолета открыла журнал авиакомпании, на развороте авиакомпания себя рекламирует: при помощи снимка пикирующего на большой скорости носом вниз кукурузника.
Капитан взял на себя роль туристического гида:
- Наш полет проходит на высоте двенадцати тысяч. В салоне все нормально. Если будем пролетать мимо чего-нибудь интересного, я подскажу.
И дружелюбно подсказывал:
- Пассажиры левого борта могут наблюдать город Житомир.

12 часов в дороге, выехали в восемь утра из Будвы к Цетинье, "чтобы застать утренний свет", пижоны. Сперва было очень страшно. Особенно мне, с моим страхом высоты - я даже на балкон не выхожу, если он выше второго этажа. Дорога идет по серпантину, в ушах комариный писк, мутит, закладывает уши, все время продуваешься, спуск ли, или подъем, а справа по краю пропасть, и в ней, действительно, утренний свет, только как-то не до него. Ты справа, и водитель видит дорогу, а ты видишь, где вы, собственно, едете. И аккуратные веночки по краю. И сбитые заграждения. Но дальше видно море, почти до Италии. Сперва зеленые горы, вроде гигантских ящериц во мху, на дне внизу - долины величиной с носовой платок, виноградники, кукуруза. Потом идут горы повыше, слоновьей кожи, серые, складчатые. Потом - высокие горы, сложенные из желтых камней, поросшие соснами по хребту. Черногория - это такая страна, в которой живут горы. Остальное так. Полипы на ките. Ничто тут не представлено так разнообразно, как горы, помимо, может быть, самодельных поливалок для арбузных развалов. И вот горы уже вокруг, и сверху, и впереди, и слева, и справа, а главное, и снизу; и далеко среди гор - думаешь, море, нет, озеро Шкодар, оно кажется морем потому, что огромное, сливается с небом, хотя на горизонте едва просвечивают сизые силуэты гор Албании. Вроде туман над озером, густой и белый, горы в нем утопают до макушки, но это только свет преломляется в испарениях.
От Цетинье повернули к Подгорице, через селение, название которого для меня звучит как Добрая Жопа, от Подгорицы (скалы расписаны граффити DA! DA! DA! -рекламный щит IBM - думали, что? Инвестиционный банк Монтенегро), проехали по мосту Миллениум, и - на Колашин, вдоль устья Морачи. Тысяча шестьсот над уровнем моря. Кругом ослепительные отвесные скалы без растительности, до неба, взгляду не достать. У меня началась еще и клаустрофобия. Когда на обочине появляется травка, цветочки, тот же знакомый цикорий, а на горах - деревья, - как-то легче. А среди голых гор - страх Господен.

Единственное, где тут дают нормальную еду - так это в конобах на трассах. В Црквине свернули на обочину. Ресторан: дощатый настил над пропастью. Прямо на боку горы. С трудом могу есть. Мне все кажется, настил сейчас распадется. И щели в полу. Прилетела птица, похожая одновременно на зимородка и поползня, искала еду. Хотела приманить ее крошкой хлеба и сфотографировать, чтобы потом сличить - но птица так обожралась крошкой - на жаре-то, - что больше не прилетела. Зато пришла ящерица, зеленая с красным зобом, она ползала так, словно делает это не на лапах, а прямо на пузе. С заносом пронеслась по заграждению и прыгнула на соседнее дерево. Смелая ящерица.

От Колашина на Мойковац, от Мойковаца - к мосту Джурджевича. Черт нас понес в национальный парк Дурмитор, смотреть, видите ли, каньон реки Тара, видите ли, второй после Гранд Каньона. Как в "Майкле", самую большую сковородку. Хотя куда тут еще грандее. Вдоль ущелья, внизу, где-то очень глубоко, вьется Тара - узкая горная речка бирюзового цвета, иногда с желто-зеленым отливом, над ней отвесные черные берега - скалы - над ними - горбатые зеленые горы, над ними - горы желтые, синие, голубые в самом верху. Вот где я оценила, насколько точна строчка из Айболита - а горы все выше, а горы все круче, а горы уходят под самые тучи. Между прочим, тут даже облака какие-то пирамидальные, торчат над горами венчиками.
А потом, километров через десять опасливой езды по узкой дороге среди скал и сосен, в разрезе каньона, действительно, мост через Тару, асфальтированный, неширокий, но очень высокий, на железных ногах. Пешком пошли. На середине моста мне очень захотелось хотя бы встать на четвереньки, если нельзя лечь и отползать. Леша задумчиво посмотрел вдаль через объектив:
- Хорошо, что я в тот раз не видел Гранд Каньона.
- Почему?
- Обосрался бы.

Решили сделать привал, вернулись к спуску к Таре, где плескался какой-то народ. Воды по пояс, ярко-бирюзовая, прозрачная, дно в крупных цветных камнях, зеленых, красных. Не ледяная, но зашел - и выскочил, и кажется, что в окунулся в ментол с пузырьками. Хотели еще сходить к порогам с белой пеной, но тут мимо уверенно проплыла маленькая змейка с крупной головой...

Я решила возвращаться другой дорогой, и ехать на Жабляк, потому что там, видите ли, Боботов Кук, самая высокая гора в Черногории. Никогда не берите меня штурманом, я не ориентируюсь по карте, я не ориентируюсь даже в Москве. Нет, до Жабляка-то мы доехали. По серпантину, который так лез наверх, что вскоре страшный мост виднелся где-то далеко внизу. Леша все спрашивал, когда же мы упремся в Рай.
- Веду, - говорит, - машину, - а ручки, - говорит, - трясутся.

А вот после Жабляка начались трудности. Потому что на побережье и вокруг столиц еще есть таблички с названиями населенных пунктов, а дальше они есть только на карте. И дороги есть только на карте.

Вскоре мы оказались на каком-то плоскогорье в высокогорье. Огромная возделанная долина, приятного зеленого цвета (примерно таких размеров и на такой высоте, как плато в "Затерянном мире" Дойля), элитные дачи, состоящие из одной треугольной крыши сверху донизу, отель, принимающий скалолазов и лыжников. Спросили у полицейского, где тут Боботов Кук, вот не знаю, действительно ли они любят русских? Проследовав в указанном направлении, мы обогнули горный массив и оказались на разбитой сельской дороге, похожей на худшие дороги в Саратовской губернии, в колдобинах и гравии. Только кругом были долины, впадины, живописно усеянные камнями величиной от кулака до коровьей туши.
По дороге иногда ездили тракторы. Полкилометра дорога была прекрасной, пока мы не поняли причину этого: прямо перед нами шел небольшой асфальтоукладчик. Поэтому дальше дорога становилась жидкой, а еще дальшее ее просто не было, ехать пришлось прямо по полю, пока снова не нашли разбитую колею.

Дорога плутала между полями, сперва мы долго ехали за ленивой коровой, похожей на буйвола, с загнутыми рогами, волочившей за собой цепь, затем пошли отары грязных шарообразных овец, мирно пасущихся на склонах, как на открытках альпийской деревни, затем мы проехали сквозь такую отару...
- Штурман, где мы? - волновался Леша, прыгая на кочках.
- Хуй его знает.
- Это как раз то, что я хотел бы сейчас услышать...

И тут мы поняли, что находимся, видимо, не только в одном из самом высоких мест Черногории, но и в одном из самых аутентичных. Где-то в центре страны. Время от времени возникали неопознанные деревеньки, домики, сложенные из все тех же камней, с сушащимся на солнце бельем в тенистых двориках, заплетенных виноградом, со старухами в черном, выходившими на крыльцо и всматривающимися в горизонт, прикрывая лицо ладонью. Горы были по периметру, разбитый серпантин петлял, а поскольку он предназначался для местных - на нем не было вовсе никакого ограждения.

Представьте себе растрескавшуюся неровную одноколейку шириной в одну машину, с крутыми поворотами над бездной и оживленным встречным движением. Впрочем, местные вели себя так, словно никакого встречного движения встретить не ожидали. Выползаешь, жалея об отсутствии подгузников, на мужественный выверт серпантина, усыпанный камнями, явно регулярно ссыпающимися с гор справа, слева - обрыв километра в два, а навстречу тебе несется лихой грузовик, с которым вам не разминуться. По миллиметру отползаешь в травку, свисая колесом в пропасть. Накушалась я этого серпантина на всю оставшуюся жизнь. Камни стучат в дно, того и гляди, колесо спустит, или не впишешься в поворот, и при этом ты просто хуй знает где, нет других слов ни в одном славянском наречии. Никаких идей, где ты. Справа стенка, слева пропасть. Деваться некуда. Хочешь, не хочешь - едешь. Хотя лучше всего бы выскочить из машины.

Два часа так ехали. Пока не добрались с божьей помощью до надписи КАВАНА, РОШТИЛЬЕ! Кафе, гриль, цивилизация. А там уже потихоньку к Никшичу, советуясь с местными на каждом километре - очень они нам там радовались, спасибо, что не на танках... А потом и Даниловград, и снова Подгорица, и поворот на Цетинье, до Будвы каких-то 70 километров. Солнце садится, так что как в сказке ехали: успеть, пока виден последний краешек солнца. Потому что темнеет в восемь, ночь, как всегда на юге, начинается сразу, падает как занавес, никаких закатов. А в темноте все спуски отменяются.

Тут-то я поняла, почему местные жарят под сто километров на опасном горном серпантине, когда предписано 50. Так это просто очень хорошая дорога! По сравнению с тем, где мы трюхали, - практически хайвей.
И море впереди, оно блекнет, солнце садится справа от гор, а слева от гор всходит почти полная, белая, словно насквозь прозрачная луна, цвета использованного презерватива или хирургической перчатки, а горы становятся черными, белыми, дымчатыми силуэтами.

Напьюсь.