(no subject)

Помимо Петровича с Мишей, на стационаре в этот раз жил Митрич, которого Миша величал не иначе как "злой старик". Малоразговорчивый мизантроп, из тех, что поздороваешься - а он мимо пройдет, даже не кивнув.
Митрич цедил из берез сок в водочные бутылки и ходил искать по лесу сморчки - очень, говорил, любит, вкусные. Не находил.
Мы с Катей все изобретали, как его смягчить. Однажды идем, смотрим - сморчок, крепенький, вкусно пахнущий. Катя говорит:
- Давай его соберем, украсим первоцветами и подарим Митричу, будет мило.
Приносим Митричу сморчок. Митрич посмотрел, понюхал, отложил в сторону, вздохнул, выдержал скобную паузу и говорит:
- Строчки лучше.

Потом, впрочем, Митрич несколько потеплел, и даже как-то, застав нас вечером в ловушке, одобрил:
- Труженики.

Еще приехал на стационар в командировку из Москвы юный паразитолог. Очень стеснительный: когда говорит с тобой - останавливается в трех метрах и смотрит в сторону. Высокий, худой, бледный. Сидим мы с Катей на солнышке, подходит к нам паразитолог, останавливается в трех метрах, смотрит вбок и подбородком дергает.
- Не хотите ли, - говорит, - прогуляться со мной в дюны, посмотреть на птичек?
Ну, мы обрадовались, конечно, говорим, - хотя птичек мы к тому времени уже насмотрелись.
Решили идти к морю. Идем, молчим. Паразитолог помолчал-помолчал, и говорит:
- Если птичек не будет - посмотрим на волны.
Но мы и тут смеяться не стали.
Посмотрели на волны, повернули обратно, и тут как раз нашли сморчок. Стали обшаривать полянку. И тут, гляжу, паразитолог совсем бледнеет. Что такое?
- А вы, - говорит, - клещей разве не боитесь?
- Боимся, боимся, - говорим мы, шаря в траве. - Страсть как боимся.
- А я, - говорит, - очень их боюсь. Я с вымощенной тропинки вообще не схожу. И на траву никогда не наступаю.
С этой минуты романтическая прогулка была посвящена описанию болезней, переносимых клещами: энцефалит, болезнь Лайма, и что-то на "о", и что-то на "м"...
Мы с Катей три дня после этого чесались, все казалось, кто-то по нам ползет.

На другой день паразитолог взволнованно спросил у Кати, правда ли, что Асю склевал ястреб. Мы поняли, что тут рождается легенда. (По легенде, Катю съел песец.)
Пошел с нами на ловушку, а потом вдруг говорит мне:
- Я ваших птичек отличаю по запаху.
А мы птичек сперва собирали, потом кольцевали, каких выпускали, а каких оставляли паразитологу, чтобы он с них обирал паразитов для своего исследования.
- Ваши, - говорит, - птички пахнут духами.
(Катя, радостно: - Ваши пальцы пахнут ладаном!)
Я, конечно, расстроилась очень, потому что духами я не поливаюсь, здрасти, в лес приехала, всех птичек продушила. Катя, правда, уверяет, что паразитолог хотел сказать приятное. Может, и хотел, только потом помолчал, совсем смутился и шепотом добавил:
- Наверное, вы их долго тискаете...

Миша, впрочем, меня утешил, что даже он такого за мной не знает, а птичек вообще не нюхает, чего их нюхать - они вовсе не пахнут, только чижи пахнут весной и смолой, и совы мышиным пометом.

(no subject)

Мы поехали считать гнезда цапель. Раньше колония была больше, пару лет назад насчитывала 400 гнезд и загибалась буквой Г, доходя до самого залива. В этом году гнезд менее двухсот.
Если вы видели, как растет омела - целые лесные города омелы, то вы примерно представляете себе колонию цапель. Только омела свешивается роем зеленых пчел, объемными шарами.
А тут в лесу, по верхушкам деревьев, в развилках, темные гнезда - три-семь на каждом дереве. Трава под деревьями покрыта белым налетом, словно известкой. При приближении человека цапли шумно срываются с гнезд, кружат и орут - этак в нос, сильными, но простуженными голосами.
Момент выжидают вороны, чтобы влезть в гнездо и съесть яйцо - под деревьями там и сям плотные бледно-голубые скорлупки.
Висит мертвая цапля шеей вниз, качается на ветру: за цаплями водится неудачно попадать длинной шеей или длинной ногой в развилку и погибать.


Фотоаппарат, как вы догадываетесь, мы опять с собой не взяли, кажется, мы верны своим принципам.

( цапельник )