![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
asia_datnovaВечер в поезде Москва - Камышин начался со скандала. Нервная розовая дама с нижней боковой возмущалась открытым у соседей окном, несмотря на +26 на улице и духоту внутри. Она долго скандалила на весь вагон, кричала "сволочь" и "гнида", и "я буду жаловаться начальнику поезда", а соседи вяло и вежливо отбрехивались, прикрывая окно шторкой. Наконец дама ушла в свободный соседний вагон, бросив белье, чем оскорбила и проводницу.
- Мы за ней не скучаем, - доверительно сообщили мне соседи по плацкарте.
Мои же попутчики оказались лучшими в вагоне, а может, и во всем поезде. Мужик средних лет, нос кабачком, на переносице крупная горбинка, ярко-голубые и круглые глаза в темных ресницах - всю дорогу думала, кого же из животного царства он мне напоминает, и вспомнила: кафрского ворона, только белесого. Оказалось, ему сходить на моей станции, живет в соседнем поселке, работает шофером автобуса. Деликатно улыбался. Выпил всего одну банку пива, угостил меня чаем за свой счет, отчего-то совсем не разговаривал матом, и только уже потом я расслышала в его речи тихое, редуцированное до дыхания или глотка, 'на' после каждого слова - малозаметное, как вылеченное заикание. Постоянное присловье - "простите господи". Прощаем, чего уж.
Подсев к нам, он произнес следующую орацию: к любому человеку надо относиться как к человеку, пусть ты видишь его впервые в жизни, случайно, как вот мы друг друга, и никогда больше не увидишь, и неважно, мужчина это или женщина, без этой вот ерунды, а просто надо обратиться к нему как к человеку с душой.
Потом он выяснял с моей соседкой, что главное в жизни:
- Главное'на' - всегда оставаться человеком, а не быть, простите господи, говном'на'.
Соседка, пенсионерка из Волгоградской области, темноглазая женщина в халатике, между шестьюдесятью и семьюдесятью, всю жизнь проработала воспитателем в детском саду в поселке. В Москве была провожаема молодым человеком и девушкой, они стояли на перроне, а она кричала им через стекло:
- Дружно!
И поднимала над головой руки, демонстрируя пожатие.
- Дружно! Живите дружно!
Один из сыновей живет в Москве, она в первый раз за жизнь приехала к нему в гости.
- Видите шляпу? Сын мне говорит - что за мадама из Амстердама? Сними и выбрось!
В жизни ее в этот день произошло важное событие, о чем, волнуясь и удивляясь, она рассказывала нам часа два или три, всё возвращаясь к нему, как всегда делают люди, рассказывая о важном, о потрясении. Чтобы и самой еще раз пережить.
Она всегда смертельно боялась эскалатора с его движущейся лестницей:
- Мы учили стишок, лестница-чудесница, но я же не представляла!
В Москве с вокзала сын повез ее домой на метро, и сперва она боялась на эскалатор взойти, а потом очень испугалась сойти. Казалось невозможным с движущейся части переступить на неподвижную.
- Он-то сошел, а я растерялась, заметалась, и давай пятиться, он оглянулся и тоже испугался за меня. И тогда я прыгнула с разбегу! Далеко! Как козел! И толкнула женщину, ударилась о нее носом. Стою, плачу, и так мне стыдно, и все на меня смотрят.
В детстве приехал к ним мальчик, по фамилии Унгер, отец его в разведке служил, и им потом дали хороший дом.
- Что же, что он немец, хороший мальчик был, не хуже других, какие люди бывают поганые, попрекать, что ты немец. И Юра мне этот рассказывал, как они через Москву ехали, да по метро. Я говорю - а что это - метро? А это такие колонны, так красиво, и поезда с вагонами. А мама у этого Юры попала в эскалатор и ей пятку оторвало, Юра говорил - такая красивая у меня мама, лучше всех, а теперь у нее пятки нет. И я, может, потому всё думала - точно мне или пятку отрежет, или, может, пальцы.
Пришло время домой возвращаться, она запросилась иначе к вокзалу подъехать, поверху, чтобы только без лестниц. Но сын с невестой уговорили на метро.
- Он мне говорит - мама! Я впереди поеду, сойду, а ты прыгай на меня, хочешь как козел, хочешь как баран. Я тебя и донесу.
И вот она поехала. И взошла на эскалатор, а потом взяла и сошла с него, прыгнув совсем недалеко и быстро.
- У меня в этот момент такое было! Как вот если ты тонешь, а потом тебя из-под воды выбрасывают, и ты воздуха глотнул. Такое счастье, такой подъем, такие силы, что вот, я свой страх взяла и преодолела.
Потом подумала, покивала головой и добавила:
- Человек всё преодолевает.
Беседовали потом втроем целых восемь часов, угощали друг друга едой, говорили про птиц, голубей, синиц и кошек, и уток, и кур ("у них же когда цыплята начинают пырхать, курица их бросает, они уже взрослые, она уже может снова садиться на яйца, или не садиться, это ее личное дело..."), о выборе профессии, об интернете, "как это вы сейчас верно сказали!", "я совершенно с вами согласен'на'!"
Именно что, были это попутчики.
- Мы за ней не скучаем, - доверительно сообщили мне соседи по плацкарте.
Мои же попутчики оказались лучшими в вагоне, а может, и во всем поезде. Мужик средних лет, нос кабачком, на переносице крупная горбинка, ярко-голубые и круглые глаза в темных ресницах - всю дорогу думала, кого же из животного царства он мне напоминает, и вспомнила: кафрского ворона, только белесого. Оказалось, ему сходить на моей станции, живет в соседнем поселке, работает шофером автобуса. Деликатно улыбался. Выпил всего одну банку пива, угостил меня чаем за свой счет, отчего-то совсем не разговаривал матом, и только уже потом я расслышала в его речи тихое, редуцированное до дыхания или глотка, 'на' после каждого слова - малозаметное, как вылеченное заикание. Постоянное присловье - "простите господи". Прощаем, чего уж.
Подсев к нам, он произнес следующую орацию: к любому человеку надо относиться как к человеку, пусть ты видишь его впервые в жизни, случайно, как вот мы друг друга, и никогда больше не увидишь, и неважно, мужчина это или женщина, без этой вот ерунды, а просто надо обратиться к нему как к человеку с душой.
Потом он выяснял с моей соседкой, что главное в жизни:
- Главное'на' - всегда оставаться человеком, а не быть, простите господи, говном'на'.
Соседка, пенсионерка из Волгоградской области, темноглазая женщина в халатике, между шестьюдесятью и семьюдесятью, всю жизнь проработала воспитателем в детском саду в поселке. В Москве была провожаема молодым человеком и девушкой, они стояли на перроне, а она кричала им через стекло:
- Дружно!
И поднимала над головой руки, демонстрируя пожатие.
- Дружно! Живите дружно!
Один из сыновей живет в Москве, она в первый раз за жизнь приехала к нему в гости.
- Видите шляпу? Сын мне говорит - что за мадама из Амстердама? Сними и выбрось!
В жизни ее в этот день произошло важное событие, о чем, волнуясь и удивляясь, она рассказывала нам часа два или три, всё возвращаясь к нему, как всегда делают люди, рассказывая о важном, о потрясении. Чтобы и самой еще раз пережить.
Она всегда смертельно боялась эскалатора с его движущейся лестницей:
- Мы учили стишок, лестница-чудесница, но я же не представляла!
В Москве с вокзала сын повез ее домой на метро, и сперва она боялась на эскалатор взойти, а потом очень испугалась сойти. Казалось невозможным с движущейся части переступить на неподвижную.
- Он-то сошел, а я растерялась, заметалась, и давай пятиться, он оглянулся и тоже испугался за меня. И тогда я прыгнула с разбегу! Далеко! Как козел! И толкнула женщину, ударилась о нее носом. Стою, плачу, и так мне стыдно, и все на меня смотрят.
В детстве приехал к ним мальчик, по фамилии Унгер, отец его в разведке служил, и им потом дали хороший дом.
- Что же, что он немец, хороший мальчик был, не хуже других, какие люди бывают поганые, попрекать, что ты немец. И Юра мне этот рассказывал, как они через Москву ехали, да по метро. Я говорю - а что это - метро? А это такие колонны, так красиво, и поезда с вагонами. А мама у этого Юры попала в эскалатор и ей пятку оторвало, Юра говорил - такая красивая у меня мама, лучше всех, а теперь у нее пятки нет. И я, может, потому всё думала - точно мне или пятку отрежет, или, может, пальцы.
Пришло время домой возвращаться, она запросилась иначе к вокзалу подъехать, поверху, чтобы только без лестниц. Но сын с невестой уговорили на метро.
- Он мне говорит - мама! Я впереди поеду, сойду, а ты прыгай на меня, хочешь как козел, хочешь как баран. Я тебя и донесу.
И вот она поехала. И взошла на эскалатор, а потом взяла и сошла с него, прыгнув совсем недалеко и быстро.
- У меня в этот момент такое было! Как вот если ты тонешь, а потом тебя из-под воды выбрасывают, и ты воздуха глотнул. Такое счастье, такой подъем, такие силы, что вот, я свой страх взяла и преодолела.
Потом подумала, покивала головой и добавила:
- Человек всё преодолевает.
Беседовали потом втроем целых восемь часов, угощали друг друга едой, говорили про птиц, голубей, синиц и кошек, и уток, и кур ("у них же когда цыплята начинают пырхать, курица их бросает, они уже взрослые, она уже может снова садиться на яйца, или не садиться, это ее личное дело..."), о выборе профессии, об интернете, "как это вы сейчас верно сказали!", "я совершенно с вами согласен'на'!"
Именно что, были это попутчики.
